В каких случаях госпитализируют в реанимационное отделение. Инструкция: Что делать, если близкий человек — в реанимации? Что делают в реанимации после операции

Наш эксперт - врач-анестезиолог филиала № 6 Центрального военного клинического госпиталя №3 им. А. А. Вишневского Минобороны России, член Американской ассоциации анесте-зиологов (ASA) Александр Рабухин .

Не только в инфекции дело

Люди, к сожалению, часто сталкиваются с ситуацией, когда врачи не разрешают посетить их близких в отделении реанимации. Нам кажется: когда человек находится между жизнью и смертью, ему очень важно быть вместе с родными. Да и родственникам хочется увидеть его, помочь ему, подбодрить, хоть чем-то облегчить его состояние. Не секрет и то, что уход родных может быть гораздо лучше, чем уход медицинского персонала. Считается, что причина такого запрета - боязнь врачей, что родственники могут принести с собой какую-то инфекцию. Хотя трудно представить, что люди с инфекцией будут стремиться в реанимационное отделение к своим родным! Казалось бы, почему нынешнему Минздраву не пересмотреть инструкции?

Врачам понятны эмоции людей, у которых так тяжело больны родные. Но они настаивают на том, что в таком серьезном вопросе, как вопрос жизни и смерти, надо руководствоваться не только эмоциями. Если говорить объективно, то в отделение реанимации все же нередко пускают близких родственников. Правда, ненадолго и не во всех случаях. Раз вам отказывают, на это обычно у врачей есть серьезные причины. Какие?

Во-первых, действительно защита больного от инфекции. Несмотря на то что родные на вид здоровы и приносят на себе вполне обычную микрофлору, даже она может быть опасна для ослабленного, недавно прооперированного человека или для пациента с дефектом иммунитета. И даже если не для него самого - то для его соседей по реанимационному отделению.

Вторая причина, как ни парадоксально это звучит, - защита посетителей. Ведь сам пациент может являться источником инфекции, и порой весьма опасной. Встречаются нередко и тяжелейшие вирусные пневмонии, и гнойные инфекции. И наиболее важен фактор психологической защиты родных. Ведь большинство людей плохо представляют себе, . То, что мы можем увидеть в кино, существенно отличается от реальной больницы, примерно так же, как фильмы про войну отличаются от настоящих боевых действий.

… быть бы живу

Пациенты реанимации зачастую лежат в общем зале, без различия полов и без одежды. И это не для «издевательства» и не из наплевательского отношения персонала, это необходимость. В том состоянии, в каком больные чаще всего попадают в реанимацию, им нет дела до «приличий», здесь идет борьба за жизнь. Но психика обычного среднего посетителя не всегда готова к восприятию такого вида близкого человека - при этом, скажем, с шестью дренажами, торчащими из живота, плюс желудочный зонд, плюс катетер в мочевом пузыре, да еще интубационная трубка в горле.

Приведу реальный случай из собственной практики: муж долго умолял пустить его к жене, а увидев ее в таком состоянии, с криком «Да ведь эта штука мешает ей дышать!» попытался выдернуть трубку из трахеи. Поймите, персоналу отделения реанимации есть чем заняться, кроме как присматривать за посетителями - как бы они не начали или работу аппаратуры, или не грохнулись бы в обморок от стресса.

Какие тут свидания…

Надо учитывать и то, что родственникам других больных будет весьма неприятно, если их близкие предстанут в таком виде перед посторонними людьми.

К тому же, поверьте, в подавляющем большинстве случаев не до общений с родными, не до «последних слов», да и вообще не до чего. Реанимация создана не для свиданий, здесь лечат (или, по крайней мере, должны лечить) до последнего, пока остается хоть какая-то надежда. И никто не должен отвлекать от этой тяжелой борьбы ни медиков, ни пациентов, которым необходимо мобилизовать все свои силы для того, чтобы выкарабкаться.

Это родным кажется, что больной в реанимации только и мечтает встретиться с ними, что-то им сказать, о чем-то попросить. В подавляющем большинстве случаев это не так. Если человек нуждается в том, чтобы его держали в отделении реанимации, то он, скорее всего, либо без сознания (в коме), либо находится на искусственной вентиляции легких или подключен к другой аппаратуре. Не может и не хочет он ни с кем говорить - в силу тяжести своего состояния или под действием сильнодействующих препаратов.

Как только больному станет лучше, он будет в сознании и сможет общаться с родными - его непременно переведут в общее отделение, где у близких будет прекрасная возможность вместо «прощай» сказать ему «здравствуй». Если надежды «вытащить» пациента уже нет, если он умирает от тяжелого хронического заболевания - например, от онкологии с многочисленными метастазами или от хронической почечной недостаточности, то таких больных и не отправляют в реанимацию, дают им возможность спокойно и достойно уйти в обычной палате или дома, в окружении близких. Помните: если ваш родственник лежит в реанимации, и ваше присутствие далеко не всегда может помочь ему, но часто может помешать врачам.

Конечно, и в таких ситуациях бывают исключения - и с медицинской, и с социальной точки зрения. И, если доктора сочтут возможным, они пустят родных в «заповедное» отделение реанимации. А если нет - проявите понимание и надейтесь на лучшее.

Реанимация - одно из самых таинственных отделений в больнице. Можно ехать через весь город, чтобы в итоге оказаться перед закрытой дверью, и даже если вы будете настаивать - в отделение вас так и не пустят. «Состояние стабильное. Пройти внутрь нельзя. Весь уход мы осуществляем сами. До свидания». Всё. Что происходит за этой дверью? Почему вас могут не пустить в отделение, хотя обязаны? Вот несколько причин (и жизненных ситуаций).

Больной только что прибыл

Пациент поступил по скорой, вокруг него два врача, три медсестры, санитарка. Нужно переложить его с каталки на кровать, подсоединить датчики пульса, давления, сатурации. Организовать венозный доступ, набрать на анализ кровь и мочу. Кто-то собирает капельницы и готовит препараты для ввода. Кто-то ассистирует врачу - проводится интубация трахеи, потому что больной не может дышать самостоятельно.

В это время раздается звонок в дверь. У работников реанимации есть ключи, значит, это родственник. Пустить его сейчас нельзя, врач с ним поговорить не может, потому что помочь больному - важнее. Но родственники могут настаивать на визите, к тому же они немедленно хотят знать диагноз, получить информацию о состоянии и о том, «сколько он здесь будет лежать», хотя человек, напомню, только что доставлен и пока еще толком ничего не известно.

Поступили новые пациенты

Это самая распространенная причина. Дело в том, что реанимация - не просто отделение. Там нет строгого распорядка посещений. Вернее, он есть. Но если в промежутке, допустим, с двенадцати до часу, когда разрешено посещать пациентов, поступает тяжелый больной - никто, увы, не позволит вам пройти в палату. Во время поступления пациентов, проведения манипуляций и т. п. посторонним присутствовать в палате запрещено.

Другие пациенты в палате

Да, нужно помнить, что кроме вашего близкого человека в палате могут лежать и другие пациенты. Лежать, как положено в реанимации, без одежды. И не всем будет приятно, если мимо них будут ходить посторонние люди. В США - эту страну часто приводят в пример, когда говорят об организации посещений в реанимации, - палаты для больных отдельные, и для родственников есть даже спальные места. В России не так - в одной палате лежат несколько человек.

Больной восстанавливается после плановой операции

Более того, некоторые пациенты, будучи в непрезентабельном виде, сами не хотят видеть даже своих родственников. Например, после плановой операции пациент лежит первые сутки в реанимации. Лежит голый. У него першит горло после трубки искусственной вентиляции. Болит живот. Постель перепачкана кровью, потому что немного подтекает повязка. Ему больно, но сейчас сделали укол и клонит в сон. Через два дня его переведут в общее отделение, скоро он будет бодро бегать по коридору и обсуждать с родными свое здоровье, а сейчас он хочет только спать. И никакие визиты ему не нужны.

Родственник больного сам не готов к посещению

Еще ситуация. Человек лежит долго. Диагноз серьезный. Приезжает родственник, очень хочет увидеться. Его пропускают. Побеседовав, родственник выходит из палаты в коридор, идет к двери, но, не дойдя, падает в обморок прямо на руки дежурной медсестре. Хорошо, если он не очень высокий и крупный, а рядом стоит топчан, на который его успеют уложить…

Непривычных людей пугают инородные предметы, торчащие из пациента: катетеры, зонды, дренажи. Часто в отделениях плохо пахнет, и любому посетителю может стать плохо. Тем более если врачи видят родственника в явно неуравновешенном состоянии - такому с большой вероятностью в посещении могут отказать.

Если нет объективных причин, препятствующих посещению, родственник будет допущен в палату. Иногда родственники очень помогают - мыть, обрабатывать, перестилать. Это реальная и необходимая помощь, потому что персонала всегда не хватает. Таких всегда пропускают к пациентам. И такие всегда терпеливо ждут за дверью, если в зале проводится манипуляция и посторонним заходить нельзя.

К посещению реанимации надо быть готовым. Не пугаться вида своего родственника или его соседей по палате. Не морщить нос от неприятного запаха. Не плакать от жалости - это можно сделать за дверью, а здесь, рядом с пациентом, вы должны его поддерживать, а не он вас. Не мешать персоналу и по первому требованию покинуть палату. Если вас не пустили - лучше всего спокойно подождать за дверью, пока врач освободится и можно будет задать ему все интересующие вас вопросы. Реанимация - это отделение экстренной помощи, а в экстренных ситуациях не всегда есть время на разговоры.

Анастасия Ларина

Фото istockphoto.com

Вернуть человека «с того света» (реанимировав после клинической смерти) для медицины сегодня — не проблема. Однако бывает, что пациент выходит из этого состояния с большими потерями, изменяется его сознание, а порой и вовсе отсутствует, и человек остается прикованным к аппаратам, перестав быть личностью.

Прогресс реанимации ставит новые этические проблемы: нужна ли такая реанимация человеку, когда от него остается только тело? Можно ли как-то побороть, взять под контроль побочные продукты успеха медицины?

Комментирует, но не дает никаких конкретных ответов врач-реаниматолог Игорь Ворожка.

Разбираемся с общими понятиями: клиническая смерть и смерть мозга

— Давайте начнем с вещей, хрестоматийных для врача. Что такое клиническая смерть?

— Клинической смертью считается полная остановка кровообращения. Внешне наблюдается остановка дыхания, отсутствие пульса. Если в этот момент оказать реанимационную помощь и успеть в промежуток от 3 до 7 минут, в большинстве случаев завести сердце получается.

Если это сделать ближе к седьмой минуте, могут начать отмирать клетки коры головного мозга. И тогда сердце будет продолжать биться, но пациент может превратиться в «овощ». Как говорят врачи, «без головы».

Если реанимационная помощь оказывается правильно, в полном объеме и своевременно, кровь попадает прямо в мозг, что позволяет избежать гипоксии (нарушения мозгового кровообращения, ведущего к сбою его функций – прим. Ред.). Сопутствующий риск — отек мозга, но теперь с этим успешно борются. И тогда спустя какое-то время пациент встает на ноги без последствий для головы.

— А чем от клинической смерти отличается смерть мозга, или то, что в медицинских документах называется «запредельная кома»?

— Диагноз «смерть мозга» означает, что абсолютно все функции головного мозга, всех его отделов, в том числе коры, не работают. Констатация смерти мозга устанавливается в результате нескольких исследований, главные из которых: реоэнцефалограмма, проверяющая наличие импульсов в подкорковых частях мозга, и многоуровневый тест на важнейшие рефлексы.

Если реоэнцефалограмма показывает синусоиду – «кривую на аппарате» — значит, есть надежда, что какие-то отделы мозга живы. Правда, в этом случае нет уверенности, что целостно восстановится сознание человека, его память, рефлексы. Здесь возможна терапия, но нет гарантий: такой человек может глотать, смотреть, но может не говорить, не узнавать родственников, останется прикованным к постели.

— Когда перед интервью я читала инструкции по определению запредельной комы, меня смутила фраза: «биологическая смерть чаще всего наступает на первые-вторые сутки после смерти мозга». Объясните, пожалуйста.

— Пример: в результате болезни или травмы у человека произошла остановка сердца. После реанимации его подключили к аппаратам: ИВЛ, электрокардиостимулятору – если сердце «не завелось». Этому больному вводят препараты, которые поддерживают деятельность организма.

Но, если его мозг умер, вся эта система жизнедеятельности, которой мозг рассылал команды — что и как делать — не восстанавливается, и через какое-то время начинается реакция распада. В печени накапливаются продукты распада – метаболиты, и она уже не справляется с тем, чтобы их перерабатывать: мозг-то молчит, не контролирует ситуацию. Начинается интоксикация.

Обычно этот процесс развивается в течение трех дней. И тогда, даже если сердце еще продолжало работать само, оно тоже останавливается. Наступает биологическая смерть.

— А известны ли в истории случаи, когда человек «запускался» после запредельной комы-смерти мозга?

— Я о таких случаях слышал, но сам не видел. Когда учился в медакадемии, нам о них рассказывали; можно сказать, что такие случаи уникальны. О таких пациентах даже написаны книжки.

В теории и в жизни

— Если, скажем так, в истории медицины нам известны чудеса, хотя процент их ничтожен, чем руководствуется врач, принимая решение отключить аппаратуру?

— Принимает такое решение не один врач, а консилиум. При этом учитывается множество факторов. Продолжительность ведения этого пациента, продолжительность ИВЛ, сопутствующие этому осложнения: пролежни, вторичная инфекция. Бывает, что и антибиотики не помогают, потому что бактериальная микрофлора к ним уже толерантна, а иммунитет на нуле. Тогда пациент погибает от вторичной инфекции.

Сопоставив все эти факторы и данные всех инструментальных методов, анализы крови, консилиум принимает решение об отключении ИВЛ. Есть специальная шкала с набором критериев.

Также учитывается, лежит ли пациент в отдельном стерильном боксе или в общей реанимации. В общей реанимации высок риск заражения внутрибольничной инфекцией других пациентов. Иногда на периферии, где с ведением таких пациентов плохо, просто сопоставляют несколько факторов, понимают, что с ведением такого пациента не справятся и принимают решение об отключении. В Москве, где есть необходимые препараты и с оснащением получше, борются дольше, хотя если присоединяется внутрибольничная инфекция, это все равно плохо.

— То есть, в какой-то момент смерть становится просто набором количественных показателей, ее можно буквально пощупать руками?

— Да, мы практически так и щупаем – светим, колем во время рефлексотерапии, смотрим – безнадежен пациент или небезнадежен.

«А если он проснется овощем?»

— Насколько знаю, такие же количественные стандарты существуют и для реанимации – по инструкции пациентов положено реанимировать определенное количество минут. А что на практике?

— Полгода назад был случай, когда мы реанимировали 245 минут – а вообще по нормативам — полчаса.

Такая долгая реанимация — уникальный случай, вообще нереально. Молодой парень, с очень тяжелым пороком сердца. Его готовили к операции, и вдруг он начал умирать. Мы ему делали сначала закрытый массаж сердца, потом открытый — хирурги, открывали грудную клетку. В итоге он ожил. Да, потом болел – был отек мозга, декомпенсация, полиорганная недостаточность, дыхательная. Но ему все-таки сделали операцию на сердце, он был переведен в палату и выписан, там все стабильно.

— То есть, по вашим словам я понимаю, что реанимировать надо до последнего?

— У нас говорят, «до победного».

— А умом в это время вы понимали, что парень может овощем проснуться, например?

— Где-то понимали, конечно. Но парень, во-первых, молодой, — ему девятнадцать лет. И мы просто чуяли, что надо идти до конца – литрами вводили специальные препараты. Но по мониторам мы видели, — надежда есть. Видим синусовый ритм – с нарушениями, но понимаем, что потом можем с этим побороться, есть такие препараты. Понимали, что уже все регламенты превышены, но шли до победного. И парнишку в итоге спасли.

Просто каждый специалист занимается своим делом. Например, журналист на войне, и мимо него летят пули. А он пишет. Ты — спасаешь. Ведь ничего ж неизвестно заранее точно: что будет именно с этим человеком. А вдруг все будет хорошо?

— Идете в атаку.

— Да. Понимаете, медицина – не математика.

Бывает, например: привозят пациента, операция аорто-коронарного шунтирования, прошла идеально — буквально от разреза до кожного шва. Мужчина, сохранный, пятьдесят лет, три шунта. После операции перевозим в реанимацию – вдруг асистолия. Смерть.

Или наоборот — пациенты с тяжелейшими отеками мозга, которых заводили, долбили разрядами, прожигали кожу прям до кости и качали до переломанных ребер – ломали просто грудину, но прокачивали сердце, чтоб «голова не отлетела». И в итоге им делали операции, делали послереанимационную пластику – и они возвращались, и все было нормально.

— Есть такое мнение, что сами врачи, которые представляют реанимационный процесс и возможные последствия при тяжелых диагнозах, просят: «Не откачивайте меня».

— Не сталкивался с таким. Видел другое. Например, начинается операция, и ты вводишь пациента в наркоз, объясняешь ему, что сейчас будет – его привяжут к столу, он заснет, объясняешь, что будет, когда он проснется. И несколько раз пациенты, особенно старшего возраста, просили: «Если я умру, не вскрывайте».

Помню, был случай – просто мистика какая-то, сейчас вспомнил его, до сих пор в голове не укладывается. Пациент занимался изготовлением памятников.

И вот ложится он на стол и говорит: «Если я умру, не вскрывайте. Но вообще я себе памятник уже выбил, с фотографией, полную дату рождения, только дату смерти не подписал».

И я стою, у меня мурашки по коже: «Что же он такое говорит?» Думал, я вообще сейчас операцию отменю. Но потом успокоился и решил: «Ладно, человек просто волнуется».

Этому пациенту сделали операцию. Все прошло идеально, хотя было тяжело — она шла двенадцать часов. Привозят его в реанимацию, он просыпается, все в норме. И вдруг – раз – остановка сердца. Мы его реанимируем полтора часа, но он умирает. Памятник пригодился.

— Как врачи справляются с тем, что сделали все, а человек умер? Получается, — что же зависит от врача?

— Когда так происходит, потом об этом все время думаешь, прокручиваешь ситуацию. Тем более операций в день может быть несколько: ты можешь выйти с одной и тут же пойти качать ребенка, который умирает при тебе.

Здесь важно себе повторять: ты не всемогущ, наверное, у человека судьба такая. И нельзя давать себе слабинку как специалисту – хирургу, реаниматологу или анестезиологу. Но я иногда плачу. Начинаешь думать над жизнью: «Почему он умер такой молодой?» Ты был вместе с ним, прошел через какой-то, в общем, ад, пытался выдернуть его у смерти, не смог. Эти мысли все время в голове. Я не знаю ответов.

Что чувствует врач, отключающий человека от аппаратов и забирающий его органы

— А еще вопрос, может быть, не к вам. Если на столе умирает человек, и вы понимаете, что он – потенциальный донор. То есть, он умер, но можно изъять органы и пересадить кому-то другому.

— Я несколько раз ездил на заборы сердца.

Помню, два месяца назад я ездил в одну московскую больницу. Парню двадцать три года, его просто избили возле метро, но чем-то так стукнули, что разбили голову на две части. Нашли его родственников, они подписали разрешение на забор органов. В почке нуждался ребенок, в печени — женщина и мужчина – на две доли ее разделили, в сердце – тридцатилетний мужчина. И вот подписаны все документы, пациент подключен к аппаратам, и ты стоишь на заборе, видишь эту открытую черепную коробку и начинаешь себя ставить на место этого парня.

Если б ты просто пришел, аппарат отключил – и все. Ведь уже констатирована смерть мозга, и ты знаешь, что через 2-3 дня во всем организме произойдут необратимые изменения. Не живут люди с разрубленной на 2 части головой. Но я должен еще и еще проверить все документы и поставить подпись, что я согласен на забор. А потом очень аккуратно вести динамику — чтобы не дай Бог сердце не пострадало от гипоксии, асистолии. Ведь сердце нужно забрать «живым», теплым.

Мне иногда снятся сны: пациент очнулся и говорит: «Почему вы берете у меня сердце?»

Вообще этот забор органов бывает тяжелее, чем даже неуспешная реанимация. Потому что там ты что-то делал, боролся со смертью, а здесь у тебя лежит труп живой. Ничего нельзя сделать, совсем. Вчера он жил, а потом ударили, или авария, или КАМАЗ наехал, – много случаев было.

И когда ты отключаешь аппараты, тебя всего трясет, потому что ты понимаешь: «Человек только что был, а теперь его нет». И у него начинают забирать органы.

А потом едешь с этим сердцем с мигалками по городу. Тогда ехали спасать тридцатилетнего мужчину. Он служил в армии, заболел ангиной, и у него началась тяжелейшая кардиомиопатия: сердце разрушилось, спасала только пересадка. Еще из клиники, где забирали органы, я сделал звонок, что везу сердце, а врачи сделали пациенту кожный разрез и начали выделять старое сердце. Здесь не теряется ни минуты.

И потом ты видишь то же сердце в другом человеке, оно работает как родное, и пациент с маской на лице после операции показывает тебе жестом: «У меня все хорошо!» И вот тут немного переключаешься, потому что, да, один умер, но благодаря нему спасли жизнь другого.

В тот раз спасли пятерых человек, они продолжат жить, продолжат свой род. И ты понимаешь, что это гуманно по отношению к ним – мы не дали им умереть. А про донора – опять думаешь про судьбу: ну кто знал на самом деле, что он к метро пойдет…

Врачи живут одним днем

Чем отличаются врачи от продавцов, от дизайнеров… Глядя на все это, на то, что вот можно пойти к метро и не вернутся, ты понимаешь ценность жизни. Буквально живешь одним днем. Врачи живут одним днем: прожил день – хорошо.

Я с детства хотел стать врачом, хотя в семье из врачей – только бабушка акушер-гинеколог. Есть те, кто учился для диплома, для галочки, те, кто зарабатывает деньги. Но те, кто фанаты, чувствуют каждую боль, каждую потерю, каждую ситуацию, которая происходит в больнице. Как губка, все через себя. Это очень тяжело, но необходимо.

Справка:
Смерть мозга - это необратимая гибель тканей головного мозга, приводящая к его полной неспособности обеспечивать какую-либо самостоятельную активность и жизнедеятельность организма (дыхание, поддержание артериального (кровяного) давления). Является эквивалентом понятия “биологическая смерть”, то есть необратимым состоянием в противопоставление понятию “клиническая смерть”, обозначающему временное и потенциально обратимое прекращение жизнедеятельности (дыхания, сердечного ритма). Признаки смерти мозга (российский стандарт)
Полное и устойчивое отсутствие сознания (кома).
Отсутствие тонуса всех мышц. (Примечание: отдельные рефлекторные сокращения сохраняются у трупа еще несколько часов после смерти до остывания тела, при котором мышцы застывают).
Отсутствие реакции на сильные болевые раздражения в области тригеминальных точек и любых других рефлексов, замыкающихся выше шейного отдела спинного мозга. (Реакция на боль от укола в месте выхода тройничного нерва на поверхность лица не отражается всплеском мозговой активности на электроэнцефалограмме).
Отсутствие реакции зрачков на прямой яркий свет. При этом должно быть известно, что никаких препаратов, расширяющих зрачки, не применялось. Глазные яблоки неподвижны. (При свечении в зрачок он рефлекторно не сужается).
Отсутствие корнеальных рефлексов (при осторожном прикосновении к глазному яблоку веко рефлекторно не сокращается).
Отсутствие окулоцефалических рефлексов (при повороте головы глазное яблоко рефлекторно не смещается в сторону, противоположную повороту. У живого человека такая реакция сохраняется даже в коме).
Отсутствие окуловестибулярных рефлексов (нет движения глазного яблока при раздражении наружного слухового прохода ледяной водой. У человека в сознании глаз сначала быстро сдвигается в сторону, противоположную раздражению, потом медленно – в сторону раздражения. В коме сохраняется только вторая стадия).
Отсутствие фарингеальных и трахеальных рефлексов. (Контролируется анализом газового состава крови при подаче через аппарат ИВЛ 100% влажного кислорода. При этом в организме накапливается углекислота, что у живого человека приводит к возникновению спонтанных дыхательных движений).
Отсутствие самостоятельного дыхания prednisone pills .
При проведении тестов нужно исключить предварительный прием пациентом препаратов, тормозящих реакцию на внешние раздражители. Американский стандарт
дополнительно учитывает отсутствие глотательного рефлекса и предписывает провести апноэ-пробу – отключение больного от аппарата ИВЛ с последующим поиском самостоятельных дыхательных движений. В связи с опасностью для жизни апноэ-проба проводится в последнюю очередь. Порядок проведения тестов
В России тестами, подтверждающими смерть мозга, являются электроэнцефалография (ЭЭГ) и панангиография сонных и позвоночных артерий (введение в артерию контрастного вещества с последующей серией снимков. Задача – подтвердить отсутствие мозгового кровообращения).
ЭЭГ проводится в обязательном порядке для подтверждения клинического диагноза смерти мозга во всех ситуациях, когда имеются сложности в исследовании окулоцефалических и окуловестибулярных рефлексов головного мозга (травма или при подозрение на травму шейного отдела позвоночника, перфорация барабанных перепонок, обширная травма лица, патология зрачка, синдром апноэ во сне, хроническая патология легких, хроническая сердечно-легочная патология).
Проводится также оценка реактивности ЭЭГ на свет, громкий звук и боль в течение не менее 10 минут в ответ на световые вспышки, звуковые стимулы и болевые раздражения. Источник световых вспышек, подаваемых с частотой 1–30 Гц, должен находиться на расстоянии 20 см от глаз. Интенсивность звуковых раздражителей (щелчков) должна составлять 100 дБ, динамик должен находиться около уха больного. Стимулы максимальной интенсивности должны генерироваться стандартными фото- и фоностимуляторами. С целью болевого раздражения используются сильные уколы кожи иглой.
При первичном поражении мозга срок наблюдения больного составляет 6 часов в России и 12 – в некоторых других странах. При вторичном поражении мозга – 72 часа в России и 24 – в общемировой практике. Кто устанавливает
Диагноз смерти мозга устанавливается консилиумом врачей, в состав которого входит анестезиолог с опытом работы в отделении интенсивной терапии не менее пяти лет. Для проведения специальных исследований в состав консилиума входят другие специалисты с опытом работы по специальности не менее пяти лет, в том числе и приглашенные из других учреждений на консультативной основе. Утверждение состава консилиума проводится заведующим отделением интенсивной терапии, а при его отсутствии - ответственным дежурным врачом учреждения. В состав консилиума не могут входить специалисты, принимающие участие в заборе и трансплантации органов и/или тканей человека. 1 «Он умрет?»
У вашего близкого возникли серьезные проблемы со здоровьем. Это может быть следствием заболевания, травмы, операции или других причин. Его проблемы со здоровьем требуют специализированной медицинской помощи, так называемой «интенсивной терапии» (в просторечии - “реанимации”). Отделение реанимации и интенсивной терапии на птичьем медицинском языке часто сокращенно именуется ОРИТ.

Важно! Само попадание в ОРИТ не значит, что ваш близкий умрет.

После успешной интенсивной терапии в ОРИТ пациента обычно переводят продолжать лечение в другое отделение стационара, например, в хирургию или кардиологию. Прогноз зависит от тяжести состояния пациента, его возраста, сопутствующих заболеваний, действий и квалификации врачей, оснащения клиники, а также многочисленных случайных факторов, иными словами - удачи.

2 Что вам делать?
Успокоиться, сконцентрироваться и в первую очередь позаботиться о собственном психическом и физическом состоянии. Например, не следует впадать в отчаяние, заглушать страх и панику алкоголем, обращаться к гадалкам и экстрасенсам. Если вы будете действовать рационально, вы сможете увеличить шанс на выживание и ускорить выздоровление своего близкого. Узнав, что ваш родственник в реанимации, оповестите максимальное количество близких, особенно имеющих отношение к медицине и здравоохранению, а также оцените, сколько у вас денег и сколько при необходимости вы сможете найти дополнительно.

3 Могут ли вас не пустить в реанимацию?
Да, могут. Федеральный закон №323 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» довольно противоречив. Он гарантирует свободное посещение больных их родственниками и законными представителями, но при этом категорично требует соблюдать требования, установленные внутренними распорядками клиники. Причины для запрета на допуск родственника в реанимационное отделение у клиники могут быть вполне понятные: наличие инфекции, неадекватное поведение, занятость персонала при проведении реанимационных мероприятий.

Если вам кажется, что ваше право на общение с родственником в ОРИТ нарушается, конфликтовать по этому поводу с охранниками, медицинскими сестрами, санитарками или дежурными врачами, как правило, бесполезно и даже вредно. Для разрешения конфликтных ситуаций целесообразнее обратиться к руководителю отделения или администрации клиники. Хорошая новость -сотрудники большинства реанимационных отделений ведут себя приветливей, если продемонстрировать желание сотрудничать и адекватность.

4 Что полезно спросить у врачей?
Задавайте эти вопросы.

Есть ли необходимость в приобретении каких-то препаратов, которые отсутствуют (например, дорогостоящие антибиотики)?

Нужно ли купить дополнительные средства ухода? Например, «утку» из синтетического материала, а не металла, противопролежневый матрас, подгузники.

Стоит ли нанять индивидуальную сиделку? Если да, то необходимо ли договариваться с младшим персоналом отделения или нужно привести человека со стороны (например, из патронажной службы)? Помните, что при некоторых заболеваниях от ухода напрямую зависит жизнь пациента. Не жалейте денег на сиделку, если она необходима.

Как организовано питание и есть ли необходимость в покупке специального питания для тяжелобольных?

Нужны ли консультации специалистов со стороны? Предположим, в клинике отсутствует штатный нейрохирург, а его консультация при заболевании вашего близкого целесообразна. Формально, врачи сами обязаны позаботиться о подобном, на практике - это часто организуют родственники.

Напоследок спросите, что еще вы можете принести близкому человеку. Какие-то привычные вещи: игрушки ребенку, личные лекарства, предметы гигиены и обихода. Иногда - телефон, планшет и, даже, телевизор.

5 Как вести себя в реанимации?
Оденьтесь так, как вам скажут. Как правило, это одежда из синтетических тканей (никакой шерсти), удобная сменная обувь, одноразовый халат, шапочка, маска (можно купить в аптеке). Если у вас длинные волосы, соберите их в пучок. Имейте с собой антисептическую жидкость и обрабатывайте руки. Иногда даже имеет смысл завести собственный сменный хирургический костюм (можно купить в магазине медицинской одежды).

Умерьте свои эмоции. Вы попадете в крайне непривычную обстановку, вокруг будут тяжелобольные люди, будет много запахов и звуков. Не мешайте персоналу. Для вас это стресс, для сотрудников - повседневность. Ваш близкий может не говорить, либо говорить не так и не то, из него могут торчать многочисленные трубки, на нем могут быть повязки, наклейки. Он может быть странного цвета, отечный, пахнуть необычно.

Не пугайтесь, это не навсегда. Он просто болеет.

6 Как вы можете ему помочь?
Никто не знает, как это работает, но опытные врачи-практики еще при первом разговоре с больным могут определить вероятность выживания больного при осложнениях. От психологического состояния пациента зависит очень многое. А это состояние почти полностью зависит от близких, то есть от вас.

По возможности, говорите с больным, как со здоровым. Ни в коем случае не рыдайте, не истерите, не смотрите на него с отчаянием и болью, даже если вы их испытываете, не заламывайте руки, не кричите: «Ах что же, что с тобой?!». Не обсуждайте по своей инициативе обстоятельства травмы, если дело в травме. Не обсуждайте негативное. Говорите о максимально практических вещах, как связанных с заболеванием, так и чисто бытовых, семейных.

Помните: пока ваш близкий болен, но жив, он может и должен участвовать в жизни своей семьи.

7 А что говорить, если он боится смерти?
Я не знаю, решать вам. Но, во всяком случае, выслушать. Если близкий просит о встрече со священником, организуйте ее. Как правило, тех пускают в реанимацию даже к терминальным пациентам. Если близкий имеет хроническое нарушение сознания (например, находится в коме), уделяйте много времени вербальному и невербальному (прикосновение, массаж, привычные для него вещи в зоне доступности) общению с ним. Последние научные работы показывают, что это положительно влияет на процесс реабилитации. Многие пациенты, кажущиеся неспециалисту «коматозными», на самом деле видят и слышат все происходящее вокруг.

Если вам приходится выхаживать своего близкого долгими неделями, месяцами или годами, реанимация становится значимой частью жизни. Вам потребуется выдержка и хладнокровие. Помогайте персоналу, как только почувствуете, что овладели основными навыками. Мне известны случаи, когда родственники реанимационных больных впоследствии меняли свой жизненный путь и становились медсестрами, врачами.

Навигация

Инсульт в последние годы становится все более распространенной патологией среди людей разных полов и возрастов, подвержен мозговой катастрофе каждый 4 пациент из 1000. 80% всех зарегистрированных случаев составляют поражения мозга ишемического характера, остальные 20% — это геморрагическая разновидность инсульта. Криз заболевания и его пик (само кровоизлияние) предугадать практически невозможно, так же как и сложно ответить на вопрос, сколько дней будет лежать пациент в реанимации после инсульта.

Характер патологии уникален для каждого отдельного больного, и не существует людей, у которых восстановительный период проходил бы одинаково. Поэтому количество дней, проведенных в стационаре, зависит от нескольких факторов, о которых и пойдет речь дальше. В целом, терапия инсультного состояния состоит из трех периодов – это догоспитальный этап, нахождение пациента в палате интенсивной терапии (реанимационном отделении) и терапия в общей палате.

Нахождение в реанимации

Сколько лежат в больнице пациенты, пережившие кровоизлияние в мозг, – вопрос, наиболее часто задаваемый доктору родными больного. Вопрос логичный, ведь никто, включая самого пациента, не предполагал, что приступ ишемии настигнет именно в данный момент, а в палату интенсивной терапии близких не допускают. Общие стандарты лечения предполагают трехнедельный курс терапии в стационаре для тех больных, у которых не наблюдается после инсульта утраты или серьезных нарушений жизненных функций и 30-дневный курс лечения для пациентов с серьезными нарушениями.

Данные сроки утверждены Министерством здравоохранения, но в случаях, требующих более продолжительного лечения, проводится экспертиза, в ходе которой может решиться, что больной нуждается в индивидуальной реабилитационной программе.

В реанимационном отделении пациента держат, как правило, не дольше 21 дня. Этот срок отводится для более качественного контроля врачей над состоянием больного и для предупреждения опасных последствий, которые могут возникнуть по причине нарушений в работе головного мозга.

Находиться в реанимационном отделении положено каждому пациенту, перенесшему ишемический или геморрагический инсульт, а срок лечения зависит от нескольких критериев:

• размеры очага поражения и его расположение в мозговой ткани (при обширном процесс терапии занимает более длительные сроки);
• тяжесть клинических проявлений патологии;
• имеет ли место угнетение сознания у пациента или состояние комы – в таком случае больной с инсультом будет находиться в палате интенсивной терапии до появления признаков положительной динамики;
• дисфункция жизненно важных органов и систем организма – дыхания, глотания и прочих;
• высокая вероятность рецидива кровоизлияния, которая предполагает дополнительное наблюдение за состоянием пациента;
• серьезные сопутствующие патологии, которые могут негативно сказаться на общем состоянии больного с инсультом.

Исходя из перечисленных факторов, можно сказать, что время, проведенное пациентом после операции в реанимационном отделении – индивидуальный показатель, не являющийся одинаковым для всех.

Курс терапии в реанимационном отделении

Интенсивная терапия инсультного состояния предусматривает устранение первичных дисфункций жизненно важных систем организма, само лечение разделяется на два этапа.

Первый этап – это базисное лечение, оно состоит из следующих мероприятий:

• устранение нарушений со стороны дыхательной системы, если таковые имеют место;
• коррекция гемодинамики;
• борьба с повышенной температурой, психомоторными нарушениями и отечностью мозга;
• и осуществление ухода за ним.

Далее следует этап дифференцированной терапии, его течение зависит от разновидности инсульта. При геморрагической форме поражения врачи ставят перед собой задачу снять отечность мозга и скорректировать уровень давления, артериального и внутричерепного. Также на этом этапе оценивается возможность проведения хирургического вмешательства – выполняют его чаще всего после 2 суток, проведенных в реанимационном отделении.

Если пациент пережил инсульт ишемической природы, основной упор в терапии делается на восстановление полноценного кровообращения в мозге, улучшение метаболии и снятие признаков гипоксии (кислородного голодания мозговой ткани).

Сделать какой-либо прогноз о том, на какой день больного переведут в общую палату и на сколько может затянуться лечение – сложно. У молодых пациентов компенсаторные способности значительно выше, нежели у пожилых людей, поэтому восстанавливаются они обычно быстрее. Чем обширнее был очаг поражения в мозговых структурах – тем дольше и тяжелее будет проходить процесс реабилитации.

Коматозное состояние

Потеря сознания во время мозгового кровоизлияния наблюдается только в 10% всех случаев патологии. В кому пациент впадает при молниеносном расслоении глубокого сосуда головного мозга, при таком развитии событий продолжительность терапии не может предугадать даже квалифицированный врач. Пациенту, впавшему в коматозное состояние, должны оказаться быстрая реанимационная помощь и обеспечиться постоянное наблюдение за изменениями состояния в ходе проведения реанимационных процедур.

Диагностика и коррекция состояния проводится следующим образом:

• контроль над показателями жизненных функций обеспечивает оборудование, подключенное к больному – оно отслеживает пульс и уровень АД;
• в состоянии комы пациент вынужденно находится круглосуточно в лежачем положении, что требует использования противопролежневых матрасов и переворачивания больного каждые несколько часов;
• кормление коматозного больного проводится через зонд, пища включает фруктовые соки и смеси, лечебное питание – все должно перед кормлением перетираться и подогреваться.

Если врач оценивает состояние пациента как тяжелое, его могут ввести в искусственную кому, которая необходима для срочного проведения операции на головном мозге.

Восстановление после коматозного состояния – это борьба организма с последствиями инсульта, в которой интенсивная терапия расценивается как вспомогательная. Если пациенту стало лучше, к нему вернулись зрение, слух, речь и внятное мышление – восстановительный период будет проходить гораздо быстрее.

На данном этапе больной получает не только жизненно важное обеспечение главных функций (дыхания, кормления), но и профилактику обездвиживания. Для этого используются вертикализаторы, аппараты для разработки мышц рук и ног, а также проводятся мероприятия по профилактике атрофии суставов.

Нахождение в общей палате

Критериями для перевода пациента в общее отделение становятся следующие факты:

• отсутствие скачков давления и пульса в течение часа непрерывного контроля;
• самостоятельное дыхание, без поддержки аппарата искусственной вентиляции легких;
• возвращение сознания к пациенту, его возможность хорошо воспринимать и понимать речь, контактировать с доктором;
• исключение повторного кровоизлияния.

Только при наличии перечисленных критериев и положительных сдвигов в динамике лечения врач может решить перевести пациента в общее отделение. Реабилитация в условиях стационара проводится в отделении неврологии, лечение включает в себя медикаментозные мероприятия, а при сохраненной двигательной активности пациента – первые восстановительные упражнения.

После прохождения полного курса лечения (в общей палате это трехнедельный срок), пациента отправляют домой, для продолжения амбулаторной терапии. Работающим пациентам обязательно выписывается лист нетрудоспособности, а срок больничного зависит от уровня поражения мозга и возникших вследствие инсульта нарушений. Так, после малого инсульта, пациент сможет приступить к работе через 3 месяца, после кровоизлияния средней степени – через 4 месяца (при этом в больнице он лежит 30 суток).

Тяжелые случаи кровоизлияния, с долгим восстановительным периодом, требуют прохождения медико-социальной экспертизы, которая установит необходимость продления больничного после 3-4 месячного амбулаторного лечения. Пациенты, которым проводилась экстренная операция, после разрыва аневризмы, находятся в стационаре не менее 60 суток, после чего им выдается больничный лист на 4 месяца, с правом продления без прохождения экспертизы (если есть предпосылки к рецидиву патологии).

Как видно, сроки восстановления и пребывания в стационаре индивидуальны для каждого человека. Прогноз на успешную реабилитацию может дать только лечащий врач, в связи с чем вопросы о динамике лечения, состоянии пациента и возможных рекомендациях, нужно задавать специалисту, занимающемуся лечением конкретного больного.